Неточные совпадения
Письмо оканчивалось этой строкой. Райский дочитал — и все глядел на строки, чего-то ожидая еще, стараясь прочесть за строками. В письме о самой Вере не было почти ничего: она
оставалась в
тени, а освещен
один он — и как ярко!
— Соберитесь с всеми силами души, умоляйте отца, бросьтесь к его ногам: представьте ему весь ужас будущего, вашу молодость, увядающую близ хилого и развратного старика, решитесь на жестокое объяснение: скажите, что если он
останется неумолим, то… то вы найдете ужасную защиту… скажите, что богатство не доставит вам и
одной минуты счастия; роскошь утешает
одну бедность, и то с непривычки на
одно мгновение; не отставайте от него, не пугайтесь ни его гнева, ни угроз, пока
останется хоть
тень надежды, ради бога, не отставайте.
Как
тень Гамлетова отца, гость попал на какую-то министерскую дощечку и исчез. Где он? Сейчас был тут и тут, а теперь нет…
Остается одна точка, какой-то парус, готовый отплыть.
Через четверть часа докладывают, что лошади готовы, и я
остаюсь один. Мне ужасно совестно перед самим собою, что я так дурно встретил великий праздник. Зато Гриша очень весел и беспрестанно смеется, приговаривая:"Ах ты постреленок этакой!"Я уверен, что в сердце его не
осталось ни
тени претензий на меня и что, напротив, он очень мне благодарен.
Иногда,
оставшись один в гостиной, когда Любочка играет какую-нибудь старинную музыку, я невольно оставляю книгу, и, вглядываясь в растворенную дверь балкона в кудрявые висячие ветви высоких берез, на которых уже заходит вечерняя
тень, и в чистое небо, на котором, как смотришь пристально, вдруг показывается как будто пыльное желтоватое пятнышко и снова исчезает; и, вслушиваясь в звуки музыки из залы, скрипа ворот, бабьих голосов и возвращающегося стада на деревне, я вдруг живо вспоминаю и Наталью Савишну, и maman, и Карла Иваныча, и мне на минуту становится грустно.
Естественно, опасаясь быть обнаруженным, я ждал, что они проследуют мимо, хотя искушение выйти и заявить о себе было сильно, — я надеялся
остаться снова
один, на свой риск и страх и, как мог глубже, ушел в
тень. Но, пройдя тупик, где я скрывался, Дигэ и Ганувер остановились — остановились так близко, что, высунув из-за угла голову, я мог видеть их почти против себя.
Друг твоего отца отрыл старинную тяжбу о землях и выиграл ее и отнял у него всё имение; я видал отца твоего перед кончиной; его седая голова неподвижная, сухая, подобная белому камню, остановила на мне пронзительный взор, где горела последняя искра жизни и ненависти… и мне она
осталась в наследство; а его проклятие живо, живо и каждый год пускает новые отрасли, и каждый год всё более окружает своею
тенью семейство злодея… я не знаю, каким образом всё это сделалось… но кто, ты думаешь, кто этот нежный друг? — как, небо!.. в продолжении 17-ти лет ни
один язык не шепнул ей: этот хлеб куплен ценою крови — твоей — его крови! и без меня, существа бедного, у которого вместо души есть
одно только ненасытимое чувство мщения, без уродливого нищего, это невинное сердце билось бы для него
одною благодарностью.
И весь день, до первых вечерних
теней,
оставался царь
один на
один со своими мыслями, и никто не осмелился войти в громадную, пустую залу судилища.
Одни упорные и ограниченные люди
остались на поле битвы в полном вооружении, похожие на теперешних бонапартистов, отстаивающих права великой
тени — но все же
тени.
Жестокая горячка, соединенная с самою быстрою чахоткою, овладела им так свирепо, что в три дня
оставалась от него
одна тень только.
Пройдя раза два по главной аллее, я сел рядом на скамейку с
одним господином из Ярославля, тоже дачным жителем, который был мне несколько знаком и которого прозвали в Сокольниках воздушным, не потому, чтобы в наружности его было что-нибудь воздушное, — нисколько: он был мужчина плотный и коренастый, а потому, что он, какая бы ни была погода, целые дни был на воздухе: часов в пять утра он пил уж чай в беседке, до обеда переходил со скамейки на скамейку, развлекая себя или чтением «Северной пчелы» [«Северная пчела» — газета, с 1825 года издававшаяся реакционными писателями Ф.Булгариным и Н.Гречем.], к которой чувствовал особенную симпатию, или просто
оставался в созерцательном положении, обедал тоже на воздухе, а после обеда ложился где-нибудь в
тени на ковре, а часов в семь опять усаживался на скамейку и наблюдал гуляющих.
И он думал о том, что вот в его жизни было еще
одно похождение или приключение, и оно тоже уже кончилось, и
осталось теперь воспоминание… он был растроган, грустен и испытывал легкое раскаяние; ведь эта молодая женщина, с которой он больше уже никогда не увидится, не была с ним счастлива; он был приветлив с ней и сердечен, но все же в обращении с ней, в его тоне и ласках сквозила
тенью легкая насмешка, грубоватое высокомерие счастливого мужчины, который к тому же почти вдвое старше ее.
Это случилось лет тридцать назад, и из трех участников экспедиции
остался в живых только
один я. Да, их, моих товарищей, уже нет, родной край далеко-далеко, и я часто вызываю мысленно дорогие
тени моего детства и мысленно блуждаю в их обществе по родным местам, освященным воспоминаниями первой дружбы.
Глафира, разумеется, не допускала тут ничего сверхъестественного и знала, что это нервы шалят, но тем не менее ей надоедало, что чуть только она хоть на минуту
остается одна, как сейчас же начинает чувствовать у себя за спиной какое-то беззвучное шмыганье, какое-то сильное и плавное движение каких-то
теней.
Тень вздрогнула, остановилась и потом вдруг бросилась бегом вперед; Бодростина же прошла ряд пустых комнат, взошла к себе в спальню, отпустила девушку и
осталась одна.
— Никакой цены! — повторила Ольга Ивановна, и голос ее дрогнул. — Он для меня всё. Он моя радость, мое счастье, мое богатство, и если, как вы говорите, я перестану быть матерью, если он… умрет, то от меня
останется одна только
тень. Я не переживу.